Сложное дело

Я работаю адвокатом. Свою работу я люблю. Но иногда закон и мораль настолько противоречат друг другу, что единственное, что я могу себе позволить после процесса, это поднять руку высоко над головой, а потом резко опустить ее вниз и произнести: "А пошло оно все... (дальнейшие слова сайт писать не позволяет). После чего утешаю себя тем, что в любой профессии есть свои минусы, а в моей их еще не так много, как, скажем, у патологоанатомов. А вот моя подруга, тоже, кстати, адвокат, выходит из неудачных судебных процессов по-другому. Она их описывает в стиле а-ля Донцова. И вот как раз одним из таких случаев, описанных ею, я хочу с вами поделиться. Назовем его "Веселая вдова". Слушайте.

Я много и часто обращаюсь к теме прокуратуры и ее работников. Иногда - нецензурно. Упаси Бог, я никого не хочу обидеть, и в глубине души (очень глубоко, как говорилось в культовом фильме моего пионэрского детства) понимаю, что труд этих людей сложен и многогранен, поэтому заслуживает уважения. Однако... Однако! Чем ближе и глубже я постигаю их сущность, тем все более убеждаюсь в том, что перед приемом на работу товарищи проходят какой-то кастинг, который нормальный человек не может пройти по определению. Может, конечно, это гены...
Ну, во-первых внешность. Почему-то это всегда бледные юноши с горящим взором, и непримиримым отношением ко всем, кто не работает в прокуратуре. (Сразу скажу, что про лиц своего пола я распространяться не буду, ибо неэтично это и не по-спортивному).
Ни разу мне не встретился в прокуратуре высокий симпатичный парень с чувством юмора и открытой гагаринской улыбкой, которых полно, к примеру, в милиции (пардон, в полиции). А выражение лица! Как только я вижу в суде молодого человека, на лице которого явственно читается озабоченность глобальными проблемами юрисдикции и юриспруденции – например, искоренения преступности в масштабе страны, а лучше – мира, я сразу понимаю, что это работник прокуратуры!

Во-вторых, интеллект. Нет, я допускаю, что там есть неглупые парни, в конце-концов, они все имеют высшее юридическое образование, а это уже о чем-то говорит, но, судя по всему, они этого просто стесняются и стараются особо не демонстрировать. Надо отдать им должное, это удается на славу! Или вот визитки. Почему-то на всех визитках прокурорских работников изображена либо стремящаяся ввысь ракета (хотя где прокурор, а где Байконур?), либо пистолет с длинным-предлинным дулом (или что там у пистолета? Ствол?), либо, на худой конец, небольшая бомбочка. Иногда так и хочется посоветовать изображать на визитках уже сразу фаллосы, чего мелочиться-то? Все мы Фрейда читали...
А до чего меня веселят и радуют мои коллеги – бывшие прокурорские работники! Как искренне они возмущаются беспределом в прокуратуре! Как громко они негодуют на безграмотность прокурорских работников! Как яростно протестуют против позиции государственных обвинителей в суде! Впрочем, это все присказка. Я, собственно, о чем? Я, собственно, о том, как можно, руководствуясь исключительно буквой закона и ни на шаг не отступая от требований действующего законодательства, испортить жизнь, к примеру, одной отдельно взятой семье. Причем делается это все исключительно под лозунгом: «Защитим права и свободы человека!» То есть портят жизнь эти милые люди окружающим много и часто, с удовольствием, огоньком, задором и даже некоторой изысканностью, но вот последний случай меня просто умилил!

Так вот, существовала (и сейчас, конечно, существует, только в малость усеченном виде) в нашем городе семья. Мать, дочь, муж дочери, т. е. зять (для краткости) и внучка. Мать, женщина лет эдак семидесяти, со следами былой красоты и застарелой склонностью к злоупотреблению крепких спиртных напитков, имеет в собственности частный дом, в котором, собственно, и проживает вся компания. Дом приобретен ею много лет назад, то ли куплен, то ли подарен, не суть важно. Важно, что мать получила его в собственность, когда дочь была совсем крошкой, и с тех пор проживает в этом доме вместе с дочерью. Отца у девочки нет (то есть он, конечно, есть, но чисто номинально, дочь его не знает, а мать не помнит. Да и Бог с ним, всех, действительно, не упомнишь, стоит ли голову ерундой забивать? Поставили прочерк в свидетельстве о рождении – и привет. Много их тут таких бегает).
Шли годы, дочь вышла замуж, чего мать не одобрила в принципе. Зять попался непьющий (дрянь такая!), поговорить с ним не о чем, понять он мать не может, да еще и не хочет, в общем, не сложились как-то отношения. При этом все хозяйство в частном доме, отопление-вода-уголь-ремонт-оплата коммунальных услуг лежало исключительно на зяте и на дочери. Мама в основном выпивала, веселилась и общалась с окрестными мужчинами легкого характера и склонностью к самоанализу. Как говорится, «ты узнаешь его из тысячи...». Работать не работала, но регулярно напоминала, кто в доме хозяин, и периодически, выходя из запоев, грозилась всех выселить к чертовой матери!!! Иногда била окна в комнате зятя и дочери, иногда – стекла в их машине, одним словом, развлекалась как могла. Приводила домой друзей, заимствовала у дочери деньги, вещи, как ценные, так и не очень, одним словом, ни в чем себе не отказывала. Тем временем у дочери и зятя родилась девочка – назовем ее внучка. И вот весь этот маленький, но дружный коллектив влачил свое существование в доме матери, по мере сил его обустраивая.

Мама, которая во хмелю бывала буйной, привносила в будни семьи некоторое разнообразие, маленькие развлечения и тихие радости типа очередного ремонта разгромленного ею помещения, дочь и зять работали и содержали семью, внучка училась – сначала в школе, потом в институте. Мать часто писала длинные, проникновенные письма участковому о том, что зять неравнодушен к ней как к женщине и регулярно бегает под окнами ее светелки в голом виде, демонстрируя предмет своей мужской гордости и потрясая им, а шторы она не задергивает из принципа, дочь вызывали в отделение и вяло прорабатывали за сексуальную необузданность зятя, зять обижался и уходил, потом возвращался, потом снова уходил... Мать периодически уходила в глубокие многодневные запои, откуда ее выводили приглашенные дочерью врачи, которые ставили капельницы и откачивали старушку, иногда приводила в дом каких-то людей с несложившейся личной и общественной жизнью, которые не могли вписаться в социум, и, как следствие, были не поняты семьями... Одним словом, жизнь шла своим чередом. И тут вдруг (внучке уже минуло 20 лет) мать решила, что плохо она живет. Скучно. Без огонька. Пора ей изменить свою жизнь радикально!
Для начала она ушла из дома. В принципе, самое время бунтовать против мещанства родственников – это восьмой десяток... Принципы уже сложились и даже заматерели, а времени свободного много. И пенсия опять же есть, ни от кого не зависишь. А много ли надо для счастья? И поселилась мать в сарае какой-то отзывчивой дамы, которая пообещала помочь ей с продажей дома и выселением оттуда лиц, не имеющих к собственности на дом непосредственного отношения. Понятно, о ком речь? Конечно, о дочери, зяте и внучке, которые много лет жировали в чужом жилом помещении, не имея на это никакого права. Поскольку все эти люди мать никогда не понимали, она решила продать дом, проживать у сочувствующих, а деньги пустить на благотворительность – поить, к примеру, всех своих многочисленных друзей и кормить окрестных кошек. Где будут жить ее родственники, ее совершенно не интересует, это не ее проблемы.

Примерно через месячишко подустала мама от необихоженности, и захотелось домой. А может, по зятю истосковалась – в сараюшке-то окон нет, никаких тебе сексуальных услад и развлечений... Позвонила дочери и приказала немедля забрать ее из этого вертепа! Ибо есть у нее дом!

И началось! Мамуля дома потусит недельку-другую, перекусит, внесет в жизнь дочери радость и разнообразие – и назад, к маргиналам. Там посидит, пока пенсия не кончится, поговорит о политике, ей рыло начистят – опа, звонок другу (ну, то есть дочери), и снова здравствуйте!
Дочь, надо отдать ей должное, терпела долго. Но после того, как в очередной раз мама ушла к своим товарищам быстро, упруго, красиво, и унесла 60 000 денег, отложенных внучке на очередной семестр, видимо, чтобы приняли ее с большей теплотой, лопнуло терпение даже этой золотой женщины. Кроме того, приехали глубокой ночью к ней ребятишки на джипах и поведали, что мама сдала дом им, временно, а скоро приедут новые хозяева. Уезжать, даже после приезда машины с сиреной, парни не хотели ни в какую. И пришла тогда дочь ко мне с извечным русским вопросом: «Что делать?»

А что тут сделаешь? Можно попытаться признать маму, так сказать, «ограниченно вменяемой». Не буду углубляться в юридические дебри, но есть в Гражданском кодексе статья, в соответствии с которой человека, злоупотребляющего спиртными напитками, можно ограничить в дееспособности, ибо «чрезмерное и систематическое употребление матерью спиртных напитков находится в противоречии с интересами семьи и влечет за собой непосильные расходы денежных средств». Беда только, что статья практически не работает. Поди докажи….

Все это я объяснила дочери и ее мужу, который тоже пришел послушать, как можно угомонить его резвую тещу. Поскольку никаких иных вариантов в данном случае нет (за исключением самого радикального, на который никто из нас идти не хотел), решили мы идти с иском в суд.

На этот раз судья нам попалась на редкость адекватная. То шоу, которое бабуля устроила в процессе, дама в мантии воспринимала стоически, и даже не обещала вывести ее из зала. В качестве свидетелей пришло с десяток соседок из близлежащих домов, которым тоже поднадоели вечерние развлечения мамы и небритые личности, запевающие каждый вечер: «Ой, мороз, мороз». Естественно (женщины – народ увлекающийся) в суде перетряхнули всю подноготную мамы, несмотря на вялые попытки судьи призвать их к порядку. Кроме того, дав пояснения о том, как мама пьет, веселится и мешает жить окружающим, каждый из свидетелей на вопрос суда «Желаете вы покинуть зал судебного заседания или хотите остаться?» норовил непременно задержаться и поучаствовать в дальнейшем разбирательстве. Стулья тащили уже из коридора, и под конец второго часа небольшой кабинет судьи напоминал филиал провинциального сумасшедшего дома.
Излишне, наверно, говорить, что маме откровения соседок, которые со смаком пересказывали ее любовные приключения в молодости, называли сорта горячительных напитков, которые она предпочитает, в лицах изображали маргиналов, стоящих возле забора, не очень нравились. Поэтому свидетельские показания часто прерывались ее репликами, идущими вразрез с принятой в суде культурой речи. Мы с судьей переглядывались, синхронно жали плечами, и продолжали допрос.

А, ну там еще, естественно, присутствовал прокурор – куда ж без него! Сидел практически молча и играл на телефоне. В конце заседания сказал, что мы его не убедили, мама имеет право распоряжаться своим имуществом, как хочет, пьет на свои (интересно, с чего 60 000 рэ, вынутые из под матраца, стали для нее «своими?»), и он категорически возражает против признания мамы ограниченно дееспособной.

Судья выгнала нас из кабинета, через десять минут вынесла решение об отказе в иске, после чего голосом Мюллера произнесла: «А вас, мама (назвала ФИО, естественно), я попрошу остаться!» Мы подслушивали под дверью и слышали, как судья гремела хорошо поставленным голосом, разъясняя маме, что она неправа и нельзя себя так вести с дочерью. Лучше бы иск удовлетворила….. С мамы как с гуся вода. Она вышла, обозвала меня злобно и нецензурно, и ушла в совершенно неизвестном направлении.

Примерно через месяц прокуратура вышла в суд с иском О ВЫСЕЛЕНИИ из дома дочери, зятя и внучки, поскольку их проживание совместно с мамой нецелесообразно, так как они нарушают ее права …. Товарищи, сказала я им…. Дорогие товарищи! А понимаете ли вы прокурорским своим мозгом, что вы сейчас делаете? Мама в состоянии алкогольного опьянения продала дом, сейчас новые хозяева вышвырнут ее на улицу, и наш прекрасный город пополнится еще одним лицом без определенного места жительства. Помешать этому никто не может, поскольку всех здравомыслящих людей, которые проживают в доме, вы предлагаете лишить права пользования жилым помещением и отправить непонятно куда. Выводить маму из запоев будет некому. И даже если она выйдет из него самостоятельно (старушка-то живучая!!!) и придет к вам с криком, что ее лишили жилплощади, что же вы будете делать? Вы же должны защищать ее интересы. А мы и защищаем, ответили мне. Нечего там дочери жить. Она бабушке мешает…..

И выселили бы людей за милую душу, и я бы не помогла, но не вышла бабушка из очередного запоя. Не удалось. Обнаружили ее у друзей в сараюшке, и уже ничем нельзя было ей помочь…. И пришлось дочери оформлять наследство по закону.

И кто после этого прокуратура? А ведь с точки зрения закона – не подкопаешься……